«Зенит» открывает цикл материалов в рамках рубрики «Волейбольная весна Победы» очерком об Анатолии Николаевиче Эйнгорне (1919–2003) – Заслуженном мастере спорта СССР, Заслуженном тренере СССР, чемпионе мира. Титаническая фигура патриарха нашего волейбола, прошедшего Великую Отечественную войну, не нуждается в особых представлениях для тех, кто более или менее вдумчиво интересуется историей этого вида спорта. Жизнь Анатолия Эйнгорна достаточно подробно описана и им самим (он оставил после себя весьма богатое литературное и научное наследие), и целым рядом журналистов. Поэтому задача нашей публикации – не только и не столько ещё один биографический очерк. Скорее мы стремимся к тому, чтобы дать читателю возможность увидеть мир глазами Анатолия Николаевича. Поэтому здесь будет очень много цитат.
Анатолий Николаевич Эйнгорн родился 29 октября 1919 года в Симбирске. Происходит из дворянской семьи: его мать — дочь генерала барона фон Тизенгаузена и внучка английского адмирала сэра Питера Стэккиса, отец — инженер-экономист, а дед по линии отца – профессор-ортопед, директор Института и курсов лечебной физкультуры.
Цитата:
«В моем семейном альбоме сохранилась фотография моих дедушки и бабушки в карнавальных костюмах. Дед Федор Густавович, восседающий в уютном кресле, приятен мне, помимо естественных родственных чувств, сходством с моим любимым Луспекаевым в роли таможенника Верещагина – даже усы так же лихо закручены вверх. У него на коленях сидит моя аглицкая бабушка – молодая, веселая Анна Петровна с высокой прической из каштановых волос… Это конец XIX, уже позапрошлого, века, когда семья Тизенгаузенов проживала в бывшем особняке каких-то средневековых князей, в самом фешенебельном районе польской столицы на Маршалковской улице, усаженной многовековыми дубами. Вскоре после войны, когда я поехал в Варшаву в составе сборной СССР на международный турнир, мама попросила меня привезти дубовых листьев с ее Маршалковской. От маминых дубов, не говоря уж об особняке, немцы оставили только рожки да ножки. Я не стал расстраивать маму рассказами о страшных следах войны и лишь торжественно вручил ей букет из дубовых листьев.Папа мой, Николай Семенович Эйнгорн, родился в городе на Неве в богатой и многодетной семье крещеных евреев. После крещения одного из наших предков, по законам Российской империи, все последующие Эйнгорны автоматически стали полноправными русскими, без всяких ограничений и квот.
Мой дедушка по отцу Семен Яковлевич Эйнгорн, профессор медицины, возглавлял в российской столице институт и школу механотерапии Его Императорского Величества. Заведение деда находилось где-то на Каменноостровском проспекте».
В пятнадцать лет Эйнгорн увлёкся волейболом. Сначала он играл на площадках Таврического сада и ЦПКиО, а затем — в командах «Спартака», где учителем его был известный в стране волейболист и талантливый тренер Алексей Георгиевич Барышников. В девятнадцать лет в составе «Спартака» Эйнгорн стал чемпионом страны. В следующем 1939 году эта же команда вновь победила в первенстве страны, и А. Н. Эйнгорн получил звание мастера спорта СССР. В то время он был одним из сильнейших нападающих и бесспорно лучшим блокирующим страны, о чем свидетельствуют заголовки газетных статей, посвященных, например, матчу шести городов, проходившему в Ленинграде в 1938 году, и в играх которого принимал участие А. Н. Эйнгорн: «Пушечные удары Якушева и блок Эйнгорна», «Непробиваемый блок».
В 1940 году Анатолий Николаевич поступил в Военно-медицинскую академию, пережил в Ленинграде страшные месяцы первой зимы блокады. Затем его учебное заведение было эвакуировано в Среднюю Азию, где Эйнгорн, невзирая на хорошую успеваемость, был отчислен.
Цитата:
Когда в сорок втором, во время войны, меня без объяснения причин поперли с третьего курса Военно-медицинской академии, я решил, что тут сыграли зловещую роль антисемитские мотивы. И что же? Спустя много лет я узнал, что совершенно напрасно подозревал «смершевцев» в антисемитизме: бдительные шпионоловы заподозрили меня в том, что я никакой не Эйнгорн, а Эйхгорн, сын немецкого фельдмаршала времен Первой мировой войны, оккупировавшего в 1918‑м Украину. Из нашей Ленинградской академии, эвакуированной в Самарканд и слитой в одно учебное заведение с Куйбышевской, к этому времени стали отчислять примерно пятьдесят процентов слушателей – кого на фронт, кого в медучилища – худших по успеваемости, дисциплине и другим неведомым нам грехам. Если бы не сверхбдительность смершевцев, заподозривших во мне отпрыска немецкого фельдмаршала, то я как отличник и известный спортсмен ни за что не попал бы в число отверженных. Но когда построили курс и объявили, кто вылетел из Академии, то выяснилось, что я оказался среди тех, кто был лишен права получить диплом военного врача».
Затем Эйнгорн попал в Ашхабад, где окончил Харьковское военно-медицинское училище (также эвакуированное). После училища он был распределён в действующую армию, на фронте возглавлял медсанвзвод в танковых войсках.
Цитата:
«Войну я окончил на Втором Украинском фронте под Прагой — ночью 9 Мая проснулся от оглушительной стрельбы со всех сторон, все небо искрестили трассирующие пули, стреляли из всех видов оружия …. Я вошел в штаб. Там лихой его начальник, обычно злой как черт, требовательный до дури и малоконтактный полковник, выделывал кренделя на большом штабном столе, заваленном совершенно секретными стратегическими документами, и орал истошно во всю свою луженую глотку: «Дорогие мои ребятки, наконец-то мы победили!». Только в этот момент я впервые за всю войну подумал, что, может быть, еще поиграю в мой волейбол».
Награжден орденом Отечественной войны II степени, тремя орденами «Красная звезда» и шестнадцатью медалями, в числе которых «За боевые заслуги», медали Болгарии и Румынии. В 1957 году за высокие спортивные достижения награжден орденом «Знак Почета».
Цитата:
«Последнюю – по счету, но не по важности военную награду – медаль «За оборону Ленинграда» я получил сравнительно недавно, в 50-летнюю годовщину снятия блокады. Вернее, не я получил, поскольку я теперь «невыходной», а моя дочь, в райвоенкомате».
После окончания войны поступил в Военно-морскую медицинскую академию и закончил ее с отличием в 1950 году. Последующие двадцать два года работал в Академической клинике хирургии усовершенствования врачей № 2, совмещая работу по специальности со спортом. В 1972 году демобилизовался из Вооруженных Сил в звании полковника медицинской службы с должности начальника этой клиники.
Цитата:
«Кто сказал, что я стал крупным хирургом? Хирург я средней руки, но мог бы стать, действительно, высококлассным специалистом, если бы не служил двум божествам одновременно – спорту и медицине. Я же, когда был тренером сборных страны, по полгода в клинике отсутствовал. Разве это дело? Доведись мне прожить жизнь заново, я бы посвятил ее только медицине, хирургии».
Во время учебы в академии он выступал за одну из сильнейших команд страны — ЛДО (Ленинградский Дом офицеров), которая в 1947—1949 годах была серебряным призером первенства СССР, а в 1946 и 1950 годах — бронзовым. В 1947 году советские волейболисты впервые участвовали в международном турнире на приз первого Всемирного фестиваля демократической молодежи в Праге. В команде ЛДО, ставшей победительницей турнира, капитаном был А. Н. Эйнгорн.
В эти же годы Анатолий Николаевич входил в сборную команду страны и в ее составе в 1949 году завоевал победу на первом чемпионате мира по волейболу. В 1951 году он становится вторым тренером мужской сборной СССР, и его команда выигрывает чемпионат Европы 1951 года, а в 1952 году второй раз становится сильнейшей в мире. В 1953 году Эйнгорн возглавил женскую сборную СССР и работал с ней вплоть до 1955 года. Затем он снова вернулся в мужскую сборную страны, но теперь уже в должности старшего тренера и проработал с ней до конца 1958 года. Возглавляемая им команда становилась бронзовым призером чемпионата мира 1956 года и чемпионата Европы 1958 года, а на соревнованиях Всемирного фестиваля молодежи и студентов, проходившего в 1957 году в Москве, была сильнейшей.
Цитата:
«У тренера не должно быть любимчиков, и свои симпатии к отдельным игрокам он не должен афишировать. Тренер обязан относиться одинаково ко всем игрокам команды, и его требования должны быть одинаковы для всех! Надо уметь не только наказывать игроков за проступки, но и при возможности прощать их. Часто доброе отношение тренера может исправить самого «безнадежного» игрока».
1950-е годы отмечены для А. Н. Эйнгорна созданием целого ряда его книг, посвященных волейболу: «Волейбол в СССР» (1956), «Советы тренера» (1958), «500 упражнений для волейболистов» (1959). Два сборника статей «Настоящее и будущее волейбола» были выпущены под его редакцией в 1961 и 1963 годах. Кроме того, А. Н. Эйнгорн — автор почти восьмидесяти статей о волейболе.
Цитата:
«Все вопросы жизни команды должны решаться в самом тесном контакте между тренером и игроками, однако основная роль в принятии решения принадлежит тренеру. Тренер должен быть требовательным в первую очередь к самому себе, самокритично относиться ко всей своей работе. Самокритичность и объективный анализ своих поступков, особенно в отношении игроков — залог быстрого развития творческих способностей самого тренера и игроков его команды. Недостатки и промахи в работе есть у любого, даже самого толкового тренера, но если за подчас положительными результатами своей работы он не видит своих недостатков, считает, что может почивать на лаврах, такой тренер лишен перспективы».
В разные годы А. Н. Эйнгорн тренировал и женские команды Ленинграда — «Спартак», затем СКИФ. Обе они занимали, как правило, третьи места в чемпионатах СССР, а руководимая им женская сборная Ленинграда заняла на Спартакиаде народов СССР 1959 года первое место, а на Спартакиаде 1963 года — второе.
Цитата:
«У каждой команды есть свое начальство, как на административном уровне, так и на государственном. Любое из них считает свое мнение единственно правильным и поэтому очень любит давать советы тренеру — по основному составу, по тактике игры. Иногда эти советы даются почти в приказном порядке, особенно со стороны начальства государственного уровня, которое с волейболом знакомо обычно в рамках пляжного развлечения. В последнем случае советуем придерживаться старого правила русских офицеров: «Если тебя ругает начальство, стой по стойке «смирно» и помни, что зарплата тебе идет».
В качестве постскриптума ещё несколько примечательных цитат из наследия Анатолия Эйнгорна.
О старости:
«Мне совсем не хочется, чтобы вместо Эйнгорна, вымахивавшего над сеткой и дубасящего по мячу, люди видели больного, шлепающего, как тяжело контуженный».О современном волейболе:
Что до современного волейбола, то он мне действительно сильно не нравится. Это не волейбол, а акостабол! (Рубен Акоста – бывший президент ФИВБ, инициатор революционных перемен в волейболе – прим.). Сегодняшняя игра – это не мой волейбол. Мы ногами не играли, четыре касания правила не допускали, очки набирались только при своей подаче, а тут все подряд «закосили»: одно лишь это, последнее из названных мною нововведений, неузнаваемо изменило волейбол… Первые четыре партии теперь играют до 25 очков, а решающую, пятую – до 15. Где тут логика? Пятая партия стала совсем неинтересной – смотреть противно. Вот если бы сделали наоборот: сначала играют до 15, а решающий сет до 25, я понял бы. Нет, не мой это волейбол, не мой. К тому же, теперь только за деньги играют».О лучших волейболистах:
«Прежде всего, конечно, Александр Щербин, универсальный игрок, без слабых мест, капитан ленинградского «Спартака», дважды чемпион СССР (1938–39 гг.), мой ближайший друг, он погиб 26-летним в Великую Отечественную под Старой Руссой. Нил Фасахов, атаковавший одинаково свободно что правой, что левой (он начинал в казанском «Буревестнике», играл за ЦСКА, за сборную Союза). Наш земляк Геннадий Гайковой, про таких говорят: «Родился с мячом в руках». Впрочем, технарей его класса у нас больше не было. Ну и, конечно, Коська (Константин Рева – прим.)».О себе:
«Я – атеист, в Бога не верю. Но я фаталист: беспредельно верю в судьбу… От своей участи никуда не скроешься. Если судьба оставила мне жизнь на этой страшной войне, то роптать на нее было бы грешно – лучше быть живым военфельдшером, чем мертвым врачом с академическим дипломом 1943 года!».
